Вот опять приходится спорить с коллегами и друзьями. Но ведь с Путиным, Мединским или Навальным спорить бессмысленно.
Предреволюционная ситуация поневоле создаёт настроение, что хочется, чтобы ненавистный режим уже поскорее исполнил меру злодейства, уже окончательно из криптофашистского стал фашистской диктатурой, против которой уже все поднялись бы на бой "кровавый, святой и правый" (скрытая цитата). И наступила бы счастливая манихейская чёрно-белая пора. Но жизнь – это всегда 150 оттенков серого. В минувшую пятницу у меня была дискуссия с очень уважаемым человеком. Обсуждался призыв Айдера Муждабаева о бойкоте либералами любой политической комбинации с участием Навального, опубликовавшего в Твиттере довольно подоночную и совковую статейку о чеченском сопротивлении большевизму, что-то из серии "а всё-таки правильно вас Сталин выселил". Популист Навальный, разумеется, с удовольствием решил оседлать широкую антикадыровскую волну. И вместо того, чтобы "интеллигентски" тратить силы на разъяснение, что чеченский народ – первая жертва кадыровщины, предпочёл, чтобы античеченский расизм дул в его паруса.
Точно также либеральнейшие русские деятели, включая этнических евреев, сотрудничали в 1919 году с агитационной машиной лично толерантнейшего Деникина, в которой стержнем антибольшевистской пропаганды был тот самый зоологический антисемитизм, с которым они неистово боролись, начиная с апреля 1903 года (Кишинёвский погром). Но это казалось проще и удобней. Большевики: долой помещиков, золотопогонников и эксплуататоров. А им в ответ: "да здравствует единая и неделимая Россия, "евреи, евреи, кругом одни евреи", и ведь это казалось очень убедительным.
По поводу призыва Айдера Муждабаева, перед принципиальностью которого я преклоняюсь, я сказал коллегам:
Навальный – бог для той части нового среднего класса, который возник при Путине, но в "полуреволюцию 2011-13 годов" поднялся против путинизма, и без этой категории в оппозиции остается только кучка анахроничной интеллигенции (в оригинале выражения были куда более образные).
Ещё один довод я вслух не привёл, но сейчас выражу: по воспоминаниям фронтовиков, в Красной Армии, начиная с 1943 года, был очень силён бытовой антисемитизм, и теперь представьте, что где-то в 1944 году раздаётся красноречивый призыв затравленного в госпитале красноармейца-еврея к евреям СССР и мира бойкотировать Красную Армию (дополненный рассуждениями о том, что в сущности гитлеровский и сталинский режимы – одинаковы).
Теперь об антикадыровской кампании. Автором обращения правозащитников об отставке Кадырова был я (кроме части про кровавый след от политических убийств и зверства на территории самой Чечни – у меня мозги больше "юридические", чем художественно-публицистические). Уже на стадии предварительно обсуждения текста было решено, что это не будет обращение к Путину, а просто требование выполнить закон и отправить в отставку главу администрации и, между прочим, генерал-майора полиции. Поэтому коллега Скобов неточно интерпретировал это обращение как призыв к Путину. Это была не просьба, а требование: "должен быть отправлен в отставку". Сразу после этого (теперь об этом можно рассказать – выполняю совет мужественнейшего правозащитника Игоря Каляпина) движением "За права человека" было направлено два заявления в Генпрокуратуру: о преступном посягательстве группы деятелей во главе с Кадыровом на права журналистов, правозащитников, общественных и политических деятелей, совершенное по мотивам политической и идеологической вражды; и о принуждении жителей Чечни к участию в митинге, согласование которого было проведено с нарушением закона (нет 10 дней между подачей уведомления и началом акции).
Я предвижу возмущенный вопль: как можно обращаться к Чайке – сыновья – Цапки!!! А без обращения – не может быть судебного процесса. А только суд даёт оппонентам власти формальное равноправие с ней и является идеальной политической трибуной.
Разумеется, можно рассуждать, что Кадыров – защитник размолоченной в прах федералами Чечни от диктата и грабежа Москвы. Точно так же, как в 1933-36 годах Гитлер был защитником немцев от угрозы тоталитарного коммунизма и французского империализма. Был и угроза была. Вспомним франко-бельгийскую интервенцию и оккупацию Рура. Голодомор в СССР и те повальные расстрелы, которые начали сталинские марионетки в Мадриде. Чтобы расставить всё точки под алеф, скажу прямо –
до начала Холокоста число жертв гитлеризма в Германии было на порядок меньше, чем было бы жертв, установись на немецкой земле большевизм и сталинизм. Хотя бы потому, что вряд ли Сталин более бережно обошелся бы с немецкими бауэрами, чем в реальности с украинскими хлеборобами и казахскими скотоводами… А уж чтобы с этими бауэрами да с пруссаками сделали Троцкий и Свердлов!!!
Но вернёмся к позиции многоуважаемого историка Александра Скобова. Есть два принципиально разных подхода к противодействию криминальному, тираническому, криптофашистскому (нужное подчеркнуть) режиму. Можно ждать (и желать), когда режим окончательно сбросит либерально-правовую маску, обнажит своё античеловеческое нутро, и в ответ начнётся всенародная священная война с извергами рода человеческого. Это называется доктрина Коминтерна "о третьем периоде рабочего движения": это где социал-демократы – это социал-фашисты, куда более опасные, чем марионетки крупного капитала – национал-социалисты, а буржуазная демократия – более страшная форма буржуазной диктатуры, чем фашизм. Вооружённый этой доктриной, Коминтерн фактически за руку привёл Гитлера к власти.
Даю справку. Исторически захват нацистами власти начался не когда 83 года назад президент Гинденбург, под давлением олигархов, с отвращением сделал Гитлера канцлером в правительстве, где тот был единственным членом НСДАП, а за полгода до этого, когда совместными усилиями НСДАП и КПГ было свернуто прусское региональное социал-демократическое правительство Отто Брауна и Карла Зеверинга, введено прямое правление, и в итоге главой всей прусской полиции (а Пруссия – это 2/3 тогдашней Германии, включая прирейнские земли) стал Геринг.
Но с другой стороны, бесславный крах "манихейской" линии Коминтерна привёл к радикальной смене стратегии, и фашизация Западной Европы, прежде всего Франции, была остановлена созданием беспринципнейшего "Народного фронта", который был не чем иным, как союзом тоталитарных компартий с их главными жертвами в СССР – демократическими социалистами и левыми либералами. Парадокс в том, что сторонниками антигитлеровского союза коммунистов и социал-демократов были левые оппоненты Сталина – Троцкий и бывший лидер Коминтерна Зиновьев, зато председатель КПГ Тельман называл идею такого союза "самой худшей и самой опасной теорией Троцкого".
Я предвижу, что наши сторонники "коминтерновского" метода политического анализа путинизма очень скоро придут к логическому выводу, что призывающие к постепенным действиям и к игре на внутренних противоречиях системы, только мешают психологической мобилизации перед вышеупомянутой священной битвой, и потому так же вредят святому делу борьбы, как и откровенные враги. А потом, особенно после победы или временного успеха грядущей Антикриминальной революции, уже будет сказано, что "постепеновцы" ещё более опасны и гнусны, нежели чем…
Вчера, попивая с друзьями кофеёк на офисной кухне, я с отчаяньем воскликнул: как мне надоело жить в старом учебнике истории – все эти споры западников и почвенников, монархистов и конституционалистов, большевиков и меньшевиков! Опять-опять: "Святая Русь", от сирийцев умученная девочка, англичанка гадит, отвлечение народа от классовой борьбы…
Иногда исторически радикалы правы – когда "небо рушится". Как права Надежда Савченко, запретившая, к ужасу "настоящих юристов" (а как же подавать жалобу в Страсбург?) подавать апелляцию на свой неминуемый приговор, считая, что сухая голодовка – более убедительный ответ на него, чем все процессуальные шедевры. Как был прав Ленин, когда убеждал и меньшевиков, и умеренное крыло большевиков, что силы, свергнувшие царя, не позволят социалистам мирно-демократично прийти к власти. Как был прав Сахаров, доведя до предельного обострения – до призыва к всесоюзной политической стачки – борьбу за ликвидацию формальной политической монополии КПСС.
Но радикальная ставка – это очень высокий политический риск. В случае поражения осенью-зимой 1917-18 годов большевиков, их очень быстро сменило бы не "однородное социалистическое правительство", а правопопулистский авторитарный режим, на долгие годы вычеркнувший даже демократический социализм из политического спектра России. Поэтому были совершенно правы те, кто после Октябрьского переворота упрекал Ленина в том, что в своей азартной игре он поставил на кон судьбу всего российского социалистического движения.
В случае победы ГКЧП, историки укоризненно писали бы, что крах российского демократического и диссидентского движения – это следствие авантюризма Межрегиональной депутатской группы, которая своей борьбой за многопартийность (её появление лишило КПСС "сакральности", чем обрекло на закономерную гибель) и республиканский суверенитет настолько дестабилизировала государственность, что на краю гибели "империя нанесла ответный удар". А ведь можно было подождать, пока КПСС создаст свою олигархию и медленно-медленно пододвигать её к парламентаризму, осторожно расширять прерогативы республик – укоризненно писали бы о событиях 1991 года где-то в середине нынешнего столетия. Писали бы как американские и французские, так и китайские историки. И очень старенькие русские политэмигранты…
Мы имеем дело с тем человеческим материалом, что нам даёт история. Десятки тысяч интеллигентов готовы выступить против Кадырова. Число готовых пойти на баррикады "Русского майдана" – на два порядка меньше. И ещё очень важное обстоятельство.
Для нереволюционных по натуре людей необходимо пройти все стадии оппонирования – от обращений к власти с требованиями соблюдать свои обязанности и обещания, и через призывы к реформам – уже к осознанной борьбе с режимом. И перескочить эти фазы они не могут. Это как правила пикапа – все условности должны соблюдаться и все этапы ухаживания должны быть пройдены.
Маленькая притча. 31 год назад, только вышедший из "Лефортово" и работающий ночным сторожем покойный Андрей Фадин создал подпольный историческо-политологический семинар. Я помню рассказ историка Павла Кудюкина о забавном открытии молодого белорусского историка. Он решил делать кандидатскую по теме вхождения простых людей в революционное движение (тогда это было также конъюнктурно как сейчас – изыскания о сакральности Руси). Поскольку все революционеры при царизме прошли путь ссылок и арестов, то самая полная картина революционного движения была в жандармском корпусе, то ему дали допуск в архив жандармского управления. Начинал он работу, исходя из ленинской парадигмы: были сознательные, которые шли в революцию, в подполье (павлы власовы), а были малосознательные – которые писали челобитные, прося власти разобраться, навести порядок, восстановить справедливость.
Но изучая кейсы ссыльных и политкаторжан, он внезапно убедился, что почти все (!) начинали путь в революцию именно с обращений – писали полицмейстеру, губернатору, писали в Петербург… Только поняв тщету усилий, обращались к чтению "подрывной" литературы, устраивали стачки и демонстрации.
Путь апеллирования внутри системы был для них неизбежен. Андрей Фадин тогда подвёл итоги, выведя закон неизбежности "чартистского этапа" в русском революционном движении. Вал протестных открытых писем и обращений 1988-91 годов подтвердил его правоту. Впрочем, российское диссидентско-правозащитное движение началось со знаменитых открытых писем 1966-68 годов. Появился даже термин "подписант" (первая фаза диссидентства). От тогдашних иллюзий избавили танки в Праге. От иллюзий по поводу горбачевщины – танки в Вильнюсе.
Я хочу успокоить коллегу Скобова – никто не надеется на защиту Путина от Кадырова. Подписанты лишь хотят заставить Кремль публично определиться – и тем окончательно сбросить маску со своего грязного белья.
Хотя, если говорить честно – стремление Путина и его окружения ездить по цивилизованным столицам (и хранить "всё нажитое честным многолетним трудом в приличных местах") – это единственное препятствие, которое мешает кадыровым, патрушевым и бастрыкиным всех мастей просто стереть оппозицию с лица земли.
Александр Валерьевич отлично знает, что есть быстрый, дискретный переход в новое историческое качество, а есть и более пологое, эволюционное вхождение в него. Быстрый, катастрофический вход не только вызывает сильнейший ответ (закон сохранения импульса), но и вынуждает создавать очень жёсткую политическую конструкцию, чтобы обеспечить устойчивость новой ситуации. Проще говоря, если реализуется баррикадный вариант краха путинизма, то попадание на должность революционного диктатора Навального (со всеми его комплексами по отношению к Чечне, вообще, к Кавказу, и к Центральной Азии, которые мы знаем, и с теми, которые мы ещё не знаем) – это будет ещё очень бархатный вариант. Если баррикады построят, но их снесут – мы получим всероссийскую кадыровщину с каким-нибудь бесцветным шойгу в виде декора. (Лавров как арт-декор путинизма – моя, моя находка).
Вход по отлогой кривой очень рискован, потому что приходится всё время и маневрировать, и поминутно преодолевать атаки. Это не лобовая атака, а изнурительный марш в тыл противника, в надежде, что тот сам отступит или даже капитулирует, оказавшись перед перспективой окружения.
Сейчас оппозиция осаждает Путина внутри, точно также как Запад осаждает вовне. Мы видим, как успешными оказалась осадная стратегия Обамы-Меркель (ещё недавно популярная тема "нового Мюнхена" как-то затихла). Почему бы не попробовать так же?
