Я, обитающий от России на изрядном расстоянии, со смешанным чувством наблюдаю за перемещениями ее социальных плит. При этом пасую определить, чего во мне больше – раздражения или неумолимой тяги в воронку неизведанного.
В частности, в моем краю, хоть и "сейсмически" более неуравновешенном, чем Россия, культ персоналии, идеократия не может завязаться в принципе; куда злободневнее молочник, неумолимо открывающий день, нежели премьер, бывает, и в квартал не способный разродиться новым синонимом…
Между тем в наших палестинах все идет своим, добротно предсказуемым, чередом, умеренно ретушируемом и с неизбежным минимумом приписок, где действующий лидер, некогда элитный коммандо, не только не педалирует свое славное боевое прошлое, но и воспрещает свою рекламу группе поддержки. Кодекс чести – и весь сказ.
Тем более немыслимым с позиций западной политической культуры ролик, прокручиваемый в последние дни на "Планета RTR": "…жизнь меня научила бить первым". Оттого алармизм в духе тезисов моей предыдущей статьи "Выкупить Армагеддон" – оптимальная реакция на мир по-путински в ее нынешней редакции на вынос. И совершенно естественен отклик британской масс-медиа, усмотревший в интонациях ВВП на его ежегодной пресс-конференции: "Слава богу, в себе, хоть и стремительно теряет форму…" Ни в каком прочем ракурсе "Бей первым, Фредди!" Запад не интересует. Вследствие чего Керри, все прочие – не более чем коллективный психоаналитик фобий и комплексов, увы, самого знаменитого на свете ленинградца…
При всем том, отклики российского экспертного сообщества на последние путинские "смотрины" отличались разбросом мнений – от академично умеренных по Соловью, будто возврат России в советское прошлое невозможен, при том что она не вчера, прочно – с поправкой на век – там, до постмодернистских по Голышеву, как будто вместо грозного Пу в Кремле некий муляж, по недосмотру не списанный. Я же близок к прецедентному правосудию…
В этой чересполосице мнений и эмоций незаслуженно затерялась последняя статья А. Бабченко "Инфантилизм как государственная политика", куда злободневнее и содержательнее пустословия героя российской медиа, на глазах – параллельно проседанию рубля – теряющей кураж. Блестящий, новых, пусть и не безупречных терминов, текст вновь заставляет задуматься, увидеть то, что в чехарде дня замыливается, уходит на второй план. А именно, трагедия рашизма как феномена – не в персоналии его инициатора, а в том самом замороженном совке, который не то чтобы никуда не делся, издохнув от ненадобности, а вовсю правит бал – в своей, рашисткой версии, иждивенчества. Не что иное, как нравственная яма, чья уместность превращена пусть не в религию, так в походную идеологию действующего режима.
Застой. Типичный застой, моим, с Путиным, поколением вдоволь отведанный – в эпоху интернета, Бабченко и иже с ними.
