19 августа 1991 года была предпринята попытка военного переворота. Во главе переворота стояли по сути все те же самые люди, что угробили СССР — странные гэбисты с маньячными фантазиями, неумелые экономисты и бывалые партфункционеры. Былая жизнь, полная привилегий, ускользала от них. Рабочие все чаще стучали касками под окнами и массово выходили из компартии, рабская призывная армия была в ступоре дедовщины и нищеты (большинство офицеров жили в убитых общежитиях и лишь мечтать могли о своей квартире), национальные республики все чаще заявляли о праве управлять своей судьбой.
К этому моменту уже случилась свобода слова (были еще ограничения, но все же вся страна успела вкусить свободной прессы). К этому моменту уже случилась свобода собраний — многотысячные митинги собирались далеко не только в Москве. К этому моменту уже случилось потепление отношений с США — а ведь страх перед войной был тем фактором, что помогал ранее держать народ на осадном полувоенном положении.
И вот, под Лебединое озеро, из каких-то замшелых веков вылезают путчисты. Пугают народ карами и чрезвычайным положением. Дают какую-то странную пресс-конференцию, на которой запомнились дрожащие руки. Сочиняют какие-то жалкие детские отмазки про Горбачева, который якобы приболел.
Народ как-то не поверил. Плюс нам всем повезло с Ельциным, благодаря которому все поняли, куда нужно выходить. Кажется, со всего центра Москвы был виден дирижабль, который висел над Белым домом (на тот момент его так еще не называли). Из уст в уста передавали сведения, куда двигаться. Из открытых машин военных звучало в те дни "Эхо Москвы".
Войска в Москве не смутили людей. Военным приносили цветы, их кормили — военные в то время были в основном призывники.
У Белого дома начали строить баррикады. Насколько помню, их начали строить не сразу, сперва помитинговали. Мы разбирали какие-то заборы возле американского посольства. Носили палки, арматуру, бревна (тогда еще в центре Москвы можно было их найти). В свое время я описывал события тех дней, не буду повторяться.
Мне повезло быть на одной из внутренних, самых первых баррикад. Позади нас были только казаки какие-то и люди в форме, охранявшие уже непосредственно входы в Белый дом.
Помню замечательное чувство братства, которое во многом присутствовало и на митингах "За честные выборы".
Славные три дня, не обошедшиеся без жертв и героев. Москва в который раз выручила страну от самой себя.
Что же мы сделали тогда не так? Почему через короткое время у власти снова гэбисты с маньячными фантазиями, всего боящиеся и прежде всего — народа? Почему опять в СМИ цензура? Почему снова суды отправляют за решетку невиновных?
Ошибок много, конечно, было сделано.
Жаль, что скинули статую Джержинского, но не очистили Лубянку от скверны. Ничто не мешало проветрить лубянские кабинеты, посмотреть, что там в документах, огласить имена всех, кто все эти годы боролся с народом.
Ничто не мешало провести суд над КПСС, устроить ей честный Нюрнберг, реабилитировать до конца все жертвы и честно рассказать о преступлениях коммунистического режима.
И то же самое по милиции, по врачам из карательной психиатрии, по некоторым работникам СМИ.
Пожалели тогда, подумали, что можно двигаться вперед, простив. Но прощение настоящее действенно лишь там, где есть раскаяние. Пусть не будет больших сроков или сроков вообще — но честный суд должен был состояться. Мы его тогда не провели. В результате ГКЧП вылезло в новой обертке и уже впилось в шею как клещ, так просто не вытащишь.
Но главная ошибка не это. Главная ошибка — мы перестали выходить на площадь, когда власть делала то, что нам не нравилось. Мы слишком быстро ударились в быт, поверили в "нам нужно больше времени". И власть довольно быстро научилась нами манипулировать. Довольно быстро вместо образа врага-США нам стали лепить образ врага "красно-коричневого". Мы позволили СМИ выходить за рамки своей профессии и становиться рекламными агентствами власти. Проглотили то, что борцы с привилегиями так и не отказались от машин, дач, квартир, растущей охраны.
Не надо переставать выходить на площадь.
Площадь — хорошая привычка. Она не должна закончиться, когда победит оппозиция. И даже если победит Навальный. Будут угрозы и для оппозиции, опять путинисты захотят взять реванш, но даже тогда — в том светлом будущем надо добиться, чтобы были суды, чтобы была люстрация, чтобы была честная оценка прошлого.
И если та — уже новая власть, не пересядет со служебной машины на общественный транспорт — надо выходить на площадь.
И если не захочет принять участие в дебатах во время выборов — надо выходить.
И если пожалеет кого-то из тех, кто ныне у власти, и не захочет над ними суда.
И если будет мелькать на ТВ чаще оппозиции.
И если рискнет жить на служебной даче.
И если...
Этих "если" много. Про все не напишешь, но достаточно одного — не надо терять привычки выходить на площадь. А в особо острых случаях — на ней оставаться до полной победы. Как это было в августе 1991 года.
! Орфография и стилистика автора сохранены
