Во время поездок Гарри Каспарова по российским регионам каждый раз случаются предсказуемые странности и неудивительные совпадения. В последний раз в кузбасском Анжеро-Судженске в кафе, где проходила встреча политика с представителями общественности, был отключен свет. В Кемерове власти закрыли на пять дней кафе "Трактир Давыдов", в котором должна была состояться встреча лидера ОГФ с местными журналистами. Пожарная инспекция вынесла предписание о приостановке работы трактира на том основании, что вход в заведение обшит деревом.
Ранее во Владикавказе Каспарова не пустили на встречу с жителями в ДК “Металлург”, сославшись на то, что в зале накануне упал занавес. А площадка перед ДК оказалась заполнена детьми, которые рисовали цветными мелками на асфальте. По свидетельству очевидцев, дети плакали и просились домой. А позже в Ставрополе местное начальство, чтобы не видеть у себя лидера ОГФ, затеяло ремонт взлетно-посадочной полосы. Из той же серии совпадений – укладка асфальта напротив Мещанского суда в день оглашения приговора Михаилу Ходорковскому. И внезапный перевод того же Ходорковского в камеру на 16 человек из-за ремонта целого этажа СИЗО. Когда же подсудимому необходимо было встретиться с адвокатами по поводу грядущей кассации, в камеру втолкнули инфекционного больного и объявили карантин.
Очевидно, что все эти натужные импровизации имеют некий общий корень и исходят из одного колодца мудрости. Но где он, этот первоисточник?
Заглянем в книжку Путина “От первого лица”, опубликованную за несколько недель до президентских выборов 2000 года. Он довольно откровенно делился с собеседниками воспоминания о том, как в 70-е годы действовал КГБ в Ленинграде. Как он там сформулировал? - “Действовали как бы из-за угла, чтобы не торчали уши, не дай Бог”. Давайте предположим, рассказывал будущий президент трем любопытным журналистам, что питерские диссиденты задумали мероприятие, приуроченное, скажем, ко дню рождения Петра I или юбилею декабристов. С приглашением на место события дипкорпуса, журналистов, чтобы привлечь внимание мировой общественности. Разгонять не велено. Что делать? А вот что: взять и самим организовать возложение венков, причем как раз на том месте, куда должны прийти журналисты. Привлекли обком, профсоюзы, милицией все оцепили, сами под музыку пришли. Возложили. Журналисты и дипломаты постояли, помялись, пару раз зевнули и разошлись. А когда разошлись, оцепление сняли.
Конечно, у Путина свое специфическое корпоративное понимание того, что значит “показывать уши”. Но все же если из этой хрестоматийной схемы не торчат уши КГБ, то что такое торчащие уши? Когда дубиной по голове? Или как с Сахаровым? Видимо, так. История с Сахаровым была грубой, соглашается Путин, а эта придумка – нет, здесь, по его мнению, все сделано филигранно.
В своих предвыборных откровениях будущий президент хотел показать, что они уже тогда были выше всего этого милицейского примитива – разгонять, хватать, волочь за руки - за ноги, заталкивать в “воронок”. Они - члены закрытой элитной корпорации - уже тогда мыслили небанально, действовали тонко. Так что к власти в стране пришел не кто-нибудь, а люди из подлинной элиты советского общества, с кругозором, почти интеллектуалы. Эта мысль читается между строк путинской книги. В социологии есть понятие типизации. Это когда индивид классифицирует в своем сознании фигуры и объекты окружающего мира – вот это англичанин, это негр, это пьяница, это зануда, это олигарх, а вот это – бомж. А главное, как в военной авиации, распознает: этот – “свой”, этот – “чужой”. Классифицирует, а потом на этой основе выстраивает образцы поведения. Образцы – они потому и образцы, что освобождают от необходимости каждый раз заново искать способ реагирования на события окружающего мира. Но есть в этих психологических процессах и момент творчества. Можно выбирать прислать санэпидемстанцию или пожарную охрану? Затеять ремонт в следственном изоляторе или укладку асфальта напротив здания суда? Заглушить лозунги пикетчиков отбойным молотком или пищалками клакеров?
Неважно даже, кто сегодня эти образцы чекистского происхождения использует – некий неформальный штаб, созданный по случаю приезда не любимого Кремлем политика в регион, прокурорские умы в Москве или светильники разума из администрации президента. Образец обретает независимую жизнь. Его может использовать любой желающий. Но, кто бы его ни использовал, на нем горит несмываемый лейбл: “Сделано в КГБ СССР”.
Творческий процесс стимулируется страхом. Не думаю, что губернатор Кемеровской области Тулеев так уж смертельно боится встречи Каспарова с сотней-другой кузбасцев. А вот чего он действительно боится, так это того, что в Кремле узнают, что он разрешил встретиться двум сотням вверенных ему людей на вверенной ему территории с одним из тех, кого “за зубцами” ненавидят.
Каждый акт подобного убогого творчества – это миниатюрная спецоперация, которая призвана закамуфлировать нарушение закона и прав граждан. Разогнать пикет сторонников опального олихарха – закон не позволяет, да и старушка Европа этого не поймет. А пригнать асфальтоукладчик – это закон позволяет. И Европа не фыркнет.
В 2000 году Путин счел нужным написать, что описанные им чекистские фокусы были "неправильными" ("действовали, конечно, неправильно"). И что "это было проявлением тоталитарного государства". Сегодня, спустя всего шесть лет, президент старается по поводу творческих достижений своих последователей ничего не говорить. И мы можем только догадываться, что он по этому поводу думает. Впрочем, какая разница, что он думает, и даже что говорит. Мы видим, как и что он делает.
